Проректор ОмГАУ рассказал, что станет выгоднее торговли нефтью, как «сделать деньги из воздуха», а также о новом месте притяжения в Омске.
На недавней встрече Владимира Путина с министром науки и высшего образования Валерием Фальковым президенту представили научно-образовательный проект по созданию карбоновых полигонов. И, хотя наш регион пока не вошел федеральную программу, подобный проект уже разрабатывается силами Омского ГАУ и в этом году планируется открытие двух карбоновых полигонов.
– Виталий Михайлович, о карбоновых полигонах заговорили около полугода назад в связи с запуском первой площадки в Калужской области. Идеолога проекта Николая Дурманова широко цитировали многие СМИ. Он рассказал об очень интересных вещах, например, что «появятся национальные, отраслевые, секторальные квоты. Исчерпав лимиты, компании будут вынуждены обращаться на биржу, покупать квоты у тех, кто не использовал свои. И тут для России начинается буквально золотой век». Актуальность темы карбоновых полигонов вышла на новый уровень в связи с новыми экологическими нормативами Евросоюза. Дурманов также сказал, что «зарабатывать» деньги способны не только леса, но и заброшенные поля, болота, городские лужайки.
Серьезность намерений глубоко разрабатывать тему карбоновых полигонов подтвердил на днях министр науки и высшего образования РФ Валерий Фальков на встрече с президентом Путиным. Речь шла о семи площадках в разных регионах страны. Для чего все это нужно? Есть ли в России какие-то механизмы, нормативные акты по этой проблематике?
– Последнее время в мире активно обсуждают проблему глобального изменения климата. С экологий что-то происходит, и на это нужно реагировать. Весь мир в поисках новых способов баланса между тем, что население растет, а вместе с ним увеличивается и потребление. Площади и ресурсы не безграничны. Но производить надо больше, при этом невозможно не нанести ущерб окружающей среде. Соответственно, мы находимся в неких «ножницах».
В результате хозяйственной деятельности человека в атмосфере увеличивается концентрация парниковых газов, наибольшая доля приходится на СО2 – углекислый газ, он же двуокись углерода, он же Carbon dioxide. Отсюда и «карбоновый полигон».
А по сути, «карбоновый полигон» – это брендовое название общей темы, вокруг которой сосредоточивается мейнстрим. Углеродный налог, трансграничные ограничения, эмиссионные квоты, все время появляется то новое, что крутится вокруг этого вопроса.
В России была и есть система экологического контроля. Предприятия получают класс экологической опасности, разрабатываются экологические паспорта, платится экологический сбор. В учреждениях Российской академии наук очень давно идут исследования поглощения CO2 полями, лесами и болотами. В России есть десятка два научных и образовательных учреждения, имеющих исследования мирового уровня в области мониторинга СО2 и других парниковых газов.
Сегодня в вопросах экологии мы вынуждены считаться с остальным миром. Либо ты признаешь глобальную повестку, поддержанную всеми цивилизованными странами, в том числе под эгидой ООН, и интегрируешься в нее, либо остаешься в стороне, на уровне «банановой республики». Судя по последним документам, которые издаются в России, произошел крен в сторону признания и синхронизации нашего законодательства с международным в этом вопросе.
В то же время в научном сообществе развивается диспут, какие именно использовать методики подсчета выделения и поглощения парниковых газов. Именно на карбоновых полигонах можно отрабатывать как российские, так и западные методики измерений. Важно, чтобы наши результаты признавались на Западе. И как говорит Николай Дурманов, если сегодня мы не измерим себя сами, то завтра измерят нас и, скорее всего, не в нашу пользу. Справедливое замечание!
В последнее время появилось много документов и нормативно-правовых актов на эту тему. Считаю эпохальным принятый в конце 2019 года «Национальный план адаптации к изменениям климата». Это очень обширный документ, думаю, он будет обрастать подзаконными актами, и на региональном уровне мы должны быть к этому готовы.
Более 10 лет, с 2009 года, Россия активно участвует в Киотском протоколе, позднее наша страна присоединилась к Парижскому соглашению по климату.
Указом Президента РФ № 666 «О сокращении выбросов парниковых газов» установлены квоты в рамках международного сотрудничества. (Документ принят в ноябре 2020 года). Таким образом, Россия присоединяется к мировым программам в части управления выбросами парниковых газов. Этот указ дал старт тому, что сейчас в Госдуме находится проект Федерального закона «О государственном регулировании выбросов и поглощений парниковых газов». И уже после его принятия появится механизм, позволяющий монетизировать единицы поглощения СО2.
– Как на этом можно зарабатывать, образно говоря, «делать деньги из воздуха»?
– До 2011 года в России случился очень интересный опыт. Японские компании Mitsubishi и Nippon Oil имели квоты на выброс 290 000 тонн углекислого газа, полученные в результате реализации «киотского проекта» с российским АО «Газпром нефть». Это первый случай, когда Россия передавала квоты на выбросы парниковых газов. Это стало возможным благодаря реализации проекта по утилизации попутного нефтяного газа на Еты-Пуровском месторождении в Ямало-Ненецком автономном округе. «Газпром нефть» проложила с Еты-Пуровского месторождения трубопроводы, по которым попутный нефтяной газ транспортировался на перерабатывающие мощности компании «Сибур». После этого доля утилизации попутного газа выросла с 0,4 % до 95 %.
Проект оценили международные эксперты, верифицировали объемы выбросов, подготовили пакет документов, выдали соответствующий сертификат. В результате чего «Газпром» смог продать 290 тысяч углеродных единиц. Это такие единицы измерения – эквивалент СО2. По существующему на тот момент курсу – по 11,49 евро за одну единицу. Это не единственный случай, когда российские предприятия продавали углеродные единицы на международном рынке.
Уточню, что сейчас фьючерсы на бирже «Насдак» на СО2 торгуются на уровне 37,4 евро. Таким образом, 2011 года произошел рост почти в 4 раза. Если изучить биржевые графики, то прослеживается динамика постоянного роста единиц поглощения. Эти деривативы активно торгуются. Сегодня в мире этим занимают шесть бирж.
– А до принятия нового законодательства на поглощении СО2 в России никак нельзя заработать?
– Напрямую – нет, косвенно можно. К примеру, РУСАЛ в 2019 году подписал соглашение с Рослесхозом, с Иркутской областью и Красноярским краем. Компания высаживает 1 миллион деревьев и обязуется за ними ухаживать. Кроме того, покупает технику для тушения пожаров, арендует вертолет, самолет, обеспечивает соответствующие территориальные службы ресурсами. Институт глобального климата и экологии, Санкт-Петербургский НИИ лесного хозяйства верифицировали, какие были выбросы у компании и сколько будет поглощено углекислого газа лесом. И, соответственно, они смогли это зачесть в переговорах с партнерами. Благодаря этому проекту РУСАЛ в 2019 году взял льготный кредит на сумму 1 млрд. долларов под цели устойчивого развития.
Можно называть все это футуризмом, очередной игрушкой. Но я привожу конкретные цифры, чтобы было понятно, какие за этой темой стоят колоссальные деньги.
Есть мнение, что с 2023 или 2024 года будет введен так называемый трансграничный углеродный налог. Например, РУСАЛ продает алюминий на международном рынке. Этот металл для производства телефонов использует компания Apple, которая заявила, что будет покупать алюминий РУСАЛа при подтверждении, что компания работает с нулевым углеродным следом. Хотят убедиться, с экологией в результате деятельности РУСАЛа все в порядке.
Во всем мире этот тренд активно нарастает. К примеру, на Лондонской бирже экологическая отчетность является обязательной для эмитентов, которые там торгуются. Подобные вещи скрыты от глаз обывателя, но на самом деле это фантастический по масштабам рынок. Все наслышаны про рынок нефти, знают о фьючерсах на нефть. Но уже скоро рынок фьючерсов СО2 заменит рынок фьючерсов нефти, вот тогда и начнется та самая «торговля воздухом». Но сначала отработка методик произойдет на карбоновых полигонах.
– На Международном симпозиуме вы презентовали проект по оценке экологических отпечатков и расчету карбоновых тарифов. Речь как раз шла о создании карбоновых полигонов силами ОмГАУ. Расскажите об этом проекте подробнее.
– Наш проект мы запустили в 2020 году. Он направлен на разработку методов контроля эмиссии парниковых газов (СО2 – углерод, CH4 – метан, N2O – оксид азота), количественного расчета экологических отпечатков производственного цикла и секвестрации углерода в сельском и лесном хозяйстве. Исследования позволят запустить систему коммерческих сервисов по расчету и верификации экологических отпечатков продукции сельского и лесного хозяйства. Проект вошел в программу деятельности Научно-образовательного центра мирового уровня, созданного в Омской области в 2020 году.
Исходной точкой в проекте как раз являются карбоновые полигоны – научно-экспериментальные площадки с определенным количеством эталонных участков почвы. Такие площадки станут основой для международной коллаборации с целью обеспечения признания наших исследований и методик в мире. На полигонах будут вестись разработки методик оценки эмиссии и секвестрации СО2, а также испытание и внедрение технологий дистанционного и наземного экологического мониторинга.
Результаты исследований позволят создать пакет технологий и систему сервисов, таких как: определение границ землепользования; наличие или отсутствие хозяйственной деятельности; идентификация источника выброса или поглощения углекислого газа; определение и прогнозирование углеродного баланса почвы; квалифицированное подтверждение эмиссии или секвестрации СО2 по запросам пользователей.
– Как сейчас контролируются выбросы парниковых газов и что изменится?
– Сегодня в большинстве стран оценка уровня выделения или поглощения СО2 производится расчетным способом. Например, берется за основу, что двадцатилетний лес смешанных пород в среднем поглощает от 1 до 5 тонн СО2 в год с одного га. Но это огромный «разбег», который становится очень неудобным, если этим собираешься торговать. Требуются точные измерения. Учитывая, что измерять нужно на больших территориях, нет никакого иного способа, кроме как дистанционного зондирования земли. Со спутника делается снимок, через программные инструменты происходит расшифровка, и получаются достоверные данные о том, сколько поглотил и сколько выделил в конкретный момент времени определенный участок земли.
– На создание карбоновых полигонов вас вдохновил пример Калужской области, где осенью прошла презентация первой такой площадки в России. Расскажите об этом.
– Идеолог первого карбонового полигона Николай Дмитриевич Дурманов являлся экспертом нашего проекта, и по его приглашению накануне открытия мы посетили эту площадку в национальном парке Угра Калужской области. Познакомились с принципами организации полигона, технологиями постановки экспериментов и отработки методик и, главное, с тем, как поставлена популяризация этой темы, в некотором смысле «маркетинг». «Упаковка» и подача темы – главное, что отличает полигон от научных площадок вузов и РАН.
Например, основное здание полигона выполнено в виде молекул СО2. Выглядит очень красиво. Там буквально все подчеркнуто экологично. Скажем, электричество вырабатывают солнечные батареи.
Изначально нам предлагали развивать карбоновые полигоны по франшизе, на коммерческой основе. Но потом ситуация изменилась, проектом заинтересовалось российское Министерство науки и высшего образования. В перспективе по всей стране при вузах появятся карбоновые полигоны, всего их будет 80, о запуске первых семи 9 марта министр Валерий Фальков как раз рассказал президенту России.
Собственно, изюминка полигона в Угре подтолкнула нас к идее создания двух своих площадок, в городе и в области.
– Где именно появятся омские карбоновые полигоны?
– Выставочно-демонстрационная площадка «Карбоновый полигон – Кизюринский» откроется в саду им. Кизюрина на территории ОмГАУ. Здесь мы планируем сделать некий авангард, который должен эстетически и культурно привлечь внимание к Омску. Чтобы гости города обязательно посещали эту площадку.
Назначение этого полигона – ответственное экологическое образование. Это очень популярный тренд во всем мире, в том числе в России. Мы решили его поддерживать и развивать. Хотим, чтобы в сад приходили школьники. Чтобы они понимали, почему в саду комфортно и дышится легко, а рядом на Красном Пути стоит смрад.
Эта площадка может принести пользу городу при разработке методик соблюдения баланса при вырубке и посадке деревьев. Периодически возникают очень болезненные ситуации для общественности: надо что-то строить и при этом вырубать деревья.
При помощи нашего инструментария можно будет определить, полезные это деревья или они, напротив, выделяют СО2. Вырубку полезных деревьев застройщик должен будет компенсировать. В масштабах города компенсационные посадки можно было бы уже не «на пальцах» считать, а пользоваться достоверными данными.
Наш любимый сад от этого только выиграет, ведь идея в том, чтобы изучать устоявшуюся экосистему, измерять на ней баланс углерода. Точно так же, не нарушая сложившуюся экосистему, будет вестись работа и на сельском полигоне.
Вторая научно-экспериментальная площадка «Карбоновый полигон – Камышловский» появится на базе учхоза нашего университета в поселке Камышловский Любинского района. Здесь для наблюдений сформированы восемь эталонных участков для восьми типов почв. То есть из состава почв нашего земельного участка мы выбрали участки разного размера с наиболее характерными признаками для определенных типов почв и растительности на них (сенокосы и пастбища, лугово-черноземные, преобладают маломощные малогумусовые и тяжелосуглинистые, лугово-черноземные солонцеватые, тяжелосуглинистые и так далее). Таких почв на территории Сибири, Южного Урала и Северного Казахстана очень много. Мы рассчитываем, что наши методики дешифровки можно будет использовать на обширной территории России, а также заинтересовать Казахстан.
– Когда пройдет презентация первого в Омске карбонового полигона?
– Думаю, ближе к осени, когда сад станет разноцветным, красивым, сможем его показать. Мы рады что наш проект совпал с тем, что президент Российской Федерации Владимир Путин подписал указ о проведении в 2021 году в России Года науки и технологий. Проект вписывается в главную задачу Года – привлечь талантливую молодежь в сферу науки и технологий, повысить вовлеченность профессионального сообщества в реализацию Стратегии научно-технологического развития РФ, а также сформировать четкое представление о реализуемых сегодня инициативах в области науки и технологий. В этой связи мы очень благодарны РИА «Омск-информ» за интерес к нашим исследованиям проектам!
– А как так получилось, что в существующей федеральной программе Минобра по созданию карбоновых полигонов не оказалось Омской области?
– Об этой программе пока известно мало. Пока прозвучали семь регионов: Калининградская, Сахалинская, Тюменская, Свердловская, Тюменская области, Краснодарский край, Республика Чечня. Это зоны, где ранее было произведено финансирование похожих проектов. Логично, что Минобр пытается получить определенный синергетический эффект, догрузив эти зоны ресурсами. Например, в Тюмени есть Западно-Сибирский НОЦ с федеральным статусом, получающий серьезное финансирование, в том числе из бюджета страны. ТюмГУ выиграл в прошлом году мегагрант на создание лаборатории по исследованию почв. Очевидно, что с управленческой точки зрения правильное решение – делать пилот именно там.
Думаю, уже скоро станет понятно, кто и на каких условиях сможет дополнительно войти в этот проект.
– Каким образом идет финансирование проекта в Омской области?
– Пока мы создаем задел и финансируем его из средств вуза на внутренние исследования и разработки. Сегодня без такого задела невозможно претендовать на получение гранта. Кроме того, мы рассчитываем, что и в регионе появится интерес к нашему проекту, особенно в части разработки региональной экологической политики. Так, возможность дистанционно измерять баланс углерода на территории города как минимум позволит понимать, сколько садим, сколько вырубаем и как изменится в результате баланс.
– Вероятно, уже понятно, какие промышленные предприятия могут быть заинтересованы в разработке этой темы и сотрудничестве?
– Да, с прошлого года мы ведем диалог с крупной нефтегазовой и нефтехимической компанией (пока назвать не могу, так как мы связаны обязательствами не разглашать эту информацию). Им интересно то, как потенциал секвестрации углерода на территории региона можно развивать и использовать в зачете на международных рынках (в случае трансграничного углеродного регулирования или привлечения льготных кредитов).
Интересным может быть дальнейшее развитие событий для предприятий сельского хозяйства и сельских территорий в целом. В прошлом году в свет вышло Постановление Правительства РФ №1509, которое регламентирует особенности использования, охраны, защиты и воспроизводства лесов на землях сельхозназначения.
Кроме того что собственники сельхозземель получили право выращивать на них лес и реализовывать древесину в коммерческих целях, в случае принятия ФЗ «О государственном регулировании выбросов и поглощений парниковых газов…» они могут получить дополнительный доход от продажи лесных офсетов или углеродных единиц (единиц поглощения СО2).
Дополнительно в России может быть выявлено лесов на площади около 100 млн. га!
Я уже приводил данные, что 1 га двадцатилетнего леса смешанных пород может поглощать от 1 до 5 тонн СО2. Сейчас фьючерсы на СО2 торгуются в районе 26$, и, следовательно, можно «срубить» как минимум 5,2 млрд. $ в год! А по оценкам Boston Consulting Group углеродный сбор для России может составить дополнительную нагрузку в виде $3–5 млрд. в год. Так что можно сделать Сhange с профитом!
Очевидно, что лучше бы для страны было, если бы нефтяники и металлурги покупали эти углеродные единицы внутри страны, а не в Европе.
Анализ снимков ДЗЗ на основе вегетационного индекса – ATMOSPHERICALLY RESISTANT VEGETATION INDEX (ARVI). С 2010 по 2020 год на данных участках наблюдается рост биомассы. Коэффициент вегетации возрос от 0,3 до 0,8 – молодой лес! И это всего лишь одно поле на необъятных просторах нашей страны!
Мы провели модельный расчет, при каких условиях может оказаться невыгодным выращивание сельскохозяйственной продукции в сравнении с возможностью продать единицы поглощения СО2. Так вот, при нашей урожайности сальдо будет нулевым при стоимости СО2 около 100 долларов.
– Просто сказка!
– Это, конечно, все метафорично. Как же происходит на практике, например, в США? Высокие цены на углеродные единицы позволяют перейти к органическому земледелию. Например, к выращиванию многолетней пшеницы с положительным углеродным балансом. Селекцией именно такой пшеницы, кстати, занимается наш вуз. Соответственно, можно продавать и продукцию, и единицы поглощения (или компенсировать ими косвенный углеродный след, связанный с доставкой продукции на внешние рынки, и уплатить ими трансграничный углеродный налог).
Для земель, не пригодных для пастбищ и выращивания продукции, возможно, например, залесение устойчивыми породами деревьев или кустарников или просто травами.
Либо, если участок уже нельзя ввести в оборот, создать так называемую «карбоновую ферму», то есть выращивать, окультуривать лес для продажи так называемых лесных офсетов или ваучеров. Кстати, наш проект позволит это посчитать путем расшифровки данных дистанционного зонирования земли и верифицировать для использования на рынке в виде эмиссионных единиц. Мы рассчитываем, что скоро появятся партнеры и в сельскохозяйственной отрасли.
Если говорить про реалистичность этого сценария, то скажу, что на примере Сахалина будет проведена региональная инвентаризация выбросов и поглощения парниковых газов, создана необходимая инфраструктура поддержки климатических проектов. Важнейшим итогом эксперимента должно стать формирование региональной системы торговли выбросами парниковых газов и ее интеграция при содействии Министерства иностранных дел с международными системами торговли.
Вице-премьер Виктория Абрамченко уже утвердила условия проведения эксперимента по торговле квотами на выбросы парниковых газов. Система торговли квотами в Европе, крупнейшая в мире, оценивается более чем в €51,4 млрд. в год.
 |
 |
– Как вы считаете, в России появятся новые «латифундисты» – владельцы пустырей и болот?
– Возможно, что да. Но, скорее, нововведения приведут к порядку с собственниками, границами, а контроль за их деятельностью будет осуществляться из космоса. Вероятнее всего, государство пожелает сохранить этот актив в казне.
В любом случае просто «сидеть на печке» и «грести деньги лопатой» не получится. Чтобы тот же лес работал, нужно им заниматься: сажать правильные деревья, ухаживать за ними, вовремя санировать и так далее.
Есть мнение ряда ученных, что почвы и лес на них при определенных условиях могут очень сильно выделять СО2, и про те же болота пока непонятно, выделяют они или поглощают парниковые газы.
– Честно говоря, страшно за городские лужайки и парки, леса. Их что, скоро огородят и начнут извлекать прибыль?
– Скорее наоборот! Не много в нашей жизни случается изменений, от которых всем будет хорошо! Мы полагаем, что таких лужаек и лесов будет становиться все больше и больше.
Если на лесе можно зарабатывать иначе, его станут меньше вырубать. Дышать нам будет все легче и легче, смягчится климат, загрязнители будут стремиться снизить выбросы. В общем, нас ждет светлое будущее.
Беседовала Ольга Ложникова
