Заслуженный артист РФ рассказал, почему стал переводчиком, чем итальянский мат отличается от русского и как играется «под носом» у зрителей.
Пожалуй, самой необычной премьерой завершающегося 148-го театрального сезона Омской драмы стал спектакль «Смит и Вессон». Увидели его пока что всего несколько десятков зрителей. Дело в том, что показы проходят в специально «построенном» для этого помещении, рассчитанном всего на 30 мест. Сам зрительный зал является декорацией, причем его функция меняется от действия к действию. Попасть на спектакль чрезвычайно трудно, все билеты раскупаются мгновенно.
Постановка эта интересна не только своей нетривиальной формой подачи, но и тем, что перевод пьесы известного итальянского писателя Алессандро Барикко сделал заслуженный артист России, актер Омского академического театра драмы Олег Теплоухов. Он же играет одну из главных ролей. Его персонаж – чудаковатый изобретатель Том Смит. А всего в пьесе три равных главных героя. Двое взрослых мужчин и одна девушка.
Олег Теплоухов ответил на вопросы обозревателя РИА «Омск-информ». Артист рассказал, как и зачем он занялся переводами пьес с английского и итальянского языков, почему прыжок в Ниагарский водопад – это и русская история тоже и по какой причине авантюристы обязательно должны быть честны перед самими собой.
– Олег Александрович, как давно вы занимаетесь переводами пьес и много ли удалось сделать?
– Пьес я перевел немало, в основном с английского и итальянского. Началось все лет восемь назад. Мы с Русланом Шапориным (артист Омской драмы. – Прим. ред.), копаясь в театроведческих статьях, прочитали о пьесе Эдуардо де Филиппо «Искусство комедии». Поискали ее перевод на русский, но не нашли. Мне удалось отыскать оригинальный текст, и я подумал, а почему бы и нет? И перевел ее с итальянского. Это был первый опыт. И пошло-поехало. Почти все мои переводы лежат на сайте «Театральная библиотека Сергея Ефимова». До «Смит и Вессон» использовалась только одна пьеса в моем переводе – «Смерть коммивояжера», автор Артур Миллер. Ее поставил в Магадане режиссер Павел Зобнин. А сейчас мой актерский курс репетирует выпускной спектакль «Любящая служанка» по пьесе Карло Гольдони. Перевода на русский не нашли, поэтому сделали сами.
– А какова история вашего перевода пьесы Алессандро Барикко «Смит и Вессон»?
– Этой пьесой заинтересовался Георгий Зурабович (Цхвирава, главный режиссер Омской драмы. – Прим. ред.). Ему ее показал известный театральный критик Александр Вислов, и это был перевод Валерия Николаева. Мне захотелось уточнить какие-то даты, детали. Вот это и вылилось в то, что более точный перевод получился у нас.
У итальянцев ведь структура языка иная. К примеру, они экономно используют местоимения. Там вся фишка в форме глагола, который говорит о многом – и о времени, и о лице, и о стилистике фразы. А Николаев свой перевод несколько «расцветил», у него, скорее, получился парный конферанс – такой авторизованный вариант.
Мне же казалось важным пойти за Барикко. У него написано гораздо суше, грубее. Вся эта пьеса, она же через матерок написана.
– У итальянцев есть мат?
– Есть! У итальянцев очень красивый мат – образный, особенно когда не понимаешь, звучит безумно красиво. Вообще язык красивейший!
– Кто-то уже ставил «Смит и Вессон» в России?
– Нет, мы первые. Пьеса эта довольно свежая, написана в 2014 году. Кстати, Алессандро Барикко – очень популярный автор-романист, эссеист, журналист, а вот пьес у него всего две. Первая, более известная – «Тысяча девятисотый (Новенченто)», по которой снят фильм «Легенда о пианисте».
Барикко – интересный мастер сюжета и языкового стиля. Все его персонажи по-разному разговаривают. У каждого своя манера речи. Мне это очень понравилось, работал над переводом с большим удовольствием. Кроме того, я понимал, что это же надо будет играть. То есть этот текст должен хорошо лечь на язык. И самое главное, зрителю должно быть удобно воспринимать все многочисленные диалоги и один монолог.
Как сказал Михаил Булгаков, когда над фразой долго мучается писатель, потом над ней не мучается читатель. Барикко хорошо помучился с пьесой «Смит и Вессон». Она в себя вобрала столько приемов и жанров, она настолько разная, в каждой сцене – новый ход, новый прием. Начинается как типичный вестерн, и вдруг переходит в какую-то очень символичную историю. И уже не важно, где и что происходит с этими людьми. И этот момент, когда в зале вдруг темнота и грохот... Все это подробнейшим образом прописано у автора. Вплоть до того, что каждая сцена обозначена очень точным музыкальным термином. Аллегро, модерато… Мы долго думали, как это решать. Ведь неспроста он все это указал. Каждая сцена задана по характеру, по настроению. Как будто ноты в руки берешь. В целом это очень интересная работа.
– То есть вы довольны спектаклем «Смит и Вессон»?
– В целом – да. Сам спектакль мы еще не накатали. Но судя по тому, как его смотрят, что-то в этой работе сложилось, она попадает. Там очень много ассоциативных ходов. Есть и кинотеатр, и бочка, и бункер, и тот самый свет в конце тоннеля… Это история, которая происходит буквально «на носу» у зрителя.
– Вот это специально выстроенное сооружение-трансформер внутри помещения камерной сцены имени Татьяны Ожиговой, оно создает ощущение вовлеченности, там нет преград между актерами и зрителями, как вы себя ощущаете в такой обстановке?
– Это очень необычный опыт, такое происходит впервые. Разница между большой и камерной сценой – разный уровень подачи, а здесь и подавать ничего не надо. Ты думаешь, чем держать внимание. А сделать это можно только нашим партнерством. Здесь уже не спрячешься ни за что: ни за мизансцену, ни за характерность. Это такой предельно честный способ существования. Тем более в такой истории.
Любой авантюризм требует честности к себе. Любая авантюра, даже преступная, если ты ею занимаешься и доводишь до результата, то без честного отношения к самому себе ничего не выйдет. Как и в этой истории: один персонаж умолчал лишь об одной мелочи… Но не будем раскрывать сюжет.
– А прототипы этих героев есть? Кто-то пытался преодолеть Ниагарский водопад предложенным в пьесе способом?
– Вот этого я не знаю! Истории попыток обуздать водопад, и не только Ниагарский, были. Все понимают, насколько это рискованно. Вполне возможно, что Барикко отталкивался именно от этих случаев. Но какая странная вещь! Итальянец, наш современник, пишет про США 1902 года, а русские это играют. Получилась понятная и близкая многим история о том, как непросто бывает выскочить из привычного, победить свои комплексы.
А сколько в пьесе, в спектакле юмора! Герои – Смит и Вессон, зовут их Том и Джерри. Том Смит и Джерри Вессон. Мы долго разбирались. Оружейная фирма «Смит и Вессон» появилась гораздо раньше 1902 года. А до мультфильма с Томом и Джерри еще более 50 лет. В этом есть определенный юмор и условность. Герои ведь и сосуществуют как Том и Джерри. Они сошлись и разойтись никак не могут. Не буду говорить, что эта история общечеловеческая, но она человеческая. И могла произойти где угодно.
Эта история по сути, по характеру – моя. Возможно, поэтому и перевод получился.
– Откуда так хорошо знаете итальянский язык?
– Не скажу, что я владею итальянским в совершенстве, тем более без практики навык теряется. Работаю со словарями. А с итальянским дело давнее. Репетировали «Лжеца». И когда придумывали роль экскурсовода, персонажа, которого я играю, режиссер Александр Баргман поручил мне поискать карту Венеции с названиями, чтобы ходить и их произносить. Карту нашел, подумал, надо съездить, посмотреть. Ну как играть, не зная про что? И я купил путевку и Италию, тур по городам недельный, и еще неделю я сидел в Римини и оттуда уже катался по ближайшим городкам самостоятельно. И тогда я понял, что нужно знать язык. Он нужен, если ты хочешь хоть что-то соображать в этой стране. А то, что Италия запала окончательно и бесповоротно – в душу, в сердце, мозги, стало ясно практически сразу. Язык учил долго, лет шесть, времени на занятия было очень мало. Помогло общение с друзьями-итальянцами. Периодически созваниваюсь со старым другом – известным итальянским режиссером Паоло Эмилио Ланди. Он в нашем театре в свое время много спектаклей поставил. Начинаем по-русски, переходим на итальянский.
Года три назад Паоло позвал меня к себе домой, живет он в Риме. А это надо выслужить, чтобы итальянец позвал тебя к себе домой! Они очень быстро переходят на ты, называют тебя другом. Но, если тебя позвали в гости, к себе домой, – это какой-то иной уровень общения. И вот я приезжаю к нему, а там уже собрались его друзья. У итальянцев безумно быстрая речь, и я лишь чуть-чуть успевал что-то понять. Паоло периодически переходил на русский, чтоб мне что-то объяснить. Получился очень хороший тренаж.
Мы с ним еще одну пьесу перевели, вдвоем уже. Как раз рассчитывали, что в этом сезоне начнем ее делать. К сожалению, планы изменились. Но, дай Бог, еще поставим.
– А что за пьеса, если не секрет?
– Названия не скажу. Автор Эдуардо Де Филиппо. Это большой материал, пьеса очень хорошо ложится на труппу нашего театра, 14 ролей – самых разных, два состава. Красивая неаполитанская история. Хорошая умная комедия. Поглядим, что будет дальше.
– Вы продолжаете общаться со своими итальянскими друзьями?
– После начала военной спецоперации прошло дней 5-6, и я получил от своего итальянского друга маленькое письмецо по Ватсапу: «...Ты всегда в моем сердце...» и так далее. У меня просто гора с плеч спала, мне так легко стало. Я очень благодарен ему за это!
У меня еще пара пьес лежит, которые надо переводить. Думаю, как до пенсии доживу, уйду в переводы.
А что касается спектакля «Смит и Вессон», хотелось бы пожелать ему долгой жизни. История получилась, и компания сложилась, очень душевно и комфортно артистам на сцене, надеюсь, что и зрители получают удовольствие.
Ольга Ложникова,
фото из архивов Омского академического театра драмы и Олега Теплоухова.