Омичи увидели родной город глазами поэта Аркадия Кутилова

В рецензии на спектакль «Магнит. Омская история» писатель Наталья Елизарова рассуждает о ломке стереотипов, созданных вокруг личности поэта.

Омский государственный академический театр драмы открыл юбилейный, 150-й театральный сезон премьерой спектакля «Магнит. Омская история». Первые показы прошли при аншлагах. На 24 октября почти все билеты распроданы. Но еще можно успеть купить билеты на показы 2 и 23 ноября. Уже понятно, что эта постановка вызывает большой интерес у омских театралов. В чем тут секрет, попыталась разобраться в рецензии на спектакль редактор Омского академического театра драмы Наталья Елизарова.

Осязаемое присутствие Омска

В спектакле «Магнит. Омская история» нашла отражение колоритная, неординарная личность Аркадия Кутилова (1940–1985) – поэта, мечтателя, бунтаря. Жизненный путь Кутилова – изломанный, полный крайностей и страсти к саморазрушению – всегда вызывал много вопросов и воспринимался как открытая гнойная рана, на которую неприятно и больно смотреть. Поэтому нужно отдать должное творческой дерзости единомышленников – автора идеи Тараса Михалевского, драматурга Алексея Михалевского и режиссера-постановщика заслуженного деятеля культуры Омской области Николая Михалевского, – которые вывели на сцену главного омского театра такого спорного героя, избежав лакировки образа и сглаживания острых углов.

Двумя годами ранее, в 2021 году, на сцене Свердловского театра драмы, в Екатеринбурге, уже был поставлен спектакль об Аркадии Кутилове (режиссёр Алексей Бадаев, драматург Алексей Михалевский), который автору настоящей статьи посчастливилось увидеть. Ключевым отличием омской постановки является осязаемое присутствие Омска на сцене, что проявилось и визуально, в узнаваемом видеоряде (видеохудожник Дмитрий Мартынов, видеооператор Ирина Ивахова), и в звуках знаменитых «Омских улиц», наигрываемых уличными музыкантами, в роли которых выступили Геннадий Найдёнов (аккордеон), Светлана Широкова (скрипка). Условный город N, в котором разворачивается действие, стал подлинным Омском.

Если сопоставлять екатеринбургский спектакль и омский, то по сравнению с утонченной эстетикой некого иллюзорного города, на протяжении всего действия воспринимавшегося как обрывки предсмертных видений погибшего поэта, сценографическая фактура реального Омска гораздо приземленнее. В ней значительно снижены инфернальные ноты, экспонируемые городские панорамы придают пространству объем и плотность. И вместе с тем все приметы тонкого мира сохранены: присутствует астральный тоннель в виде канализационного люка, упоминается мифический лес, в который попадают герои.

Создавая пространство спектакля, в котором рассказывается история Кутилова, художник-постановщик Анвар Гумаров сделал ее, с одной стороны, максимально приближенной к периоду бродяжничества поэта и обитанию его на теплотрассе (мрачная подвальная обстановка с ее ржавыми водопроводными трубами, грязными вентилями и люками отражена  предельно точно), с другой – донельзя символичной и универсальной: каждый день миллионы людей торопятся и бегут куда-то, в буквальном смысле слова не смотря себе под ноги и не задумываясь о том, что рядовой, ничем не примечательный день может стать последним, а обычный канализационный люк – окажется вратами в другой мир. Балансирование на хрупкой, невидимой грани бестелесного и материального дало возможность сценографу создать феноменальную ауру пограничного состояния между бытием и небытием, некий лимб, где зависает душа погибшего поэта (напомним, Аркадий Кутилов был убит в 1985 году в сквере напротив транспортного института, обстоятельства его смерти остались нераскрытыми, убийца – не найден).

Не бомж – русский интеллигент

Выбранный для постановки жанр мюзикла позволил создать череду психологических этюдов, насыщенных глубоким эмоциональным подтекстом, что способствовало удивительно цельному восприятию образа главного героя (актер Егор Уланов), а групповые танцевальные номера (хореограф-постановщик Николай Реутов) органично превратились в логичные сюжетные повороты. Жанр мюзикла отлично «ложился» на те эпизоды, когда был виден лишь внешний рисунок взаимоотношений между героями, обозначенный скупыми штрихами: в этом случае глубина кутиловской поэзии наполняла ее содержанием, а музыка (композитор Тарас Михалевский) – определяла характер. При этом музыкальные композиции Т. Михалевского выполняют не только функцию сквозной драматургии, они интересны сами по себе – своей свежестью, разнообразием, легким танцевальным ритмом; в них энергия поэтического слова многократно усилена.  

Образ Магнита (литературный псевдоним Аркадия Кутилова), созданный артистом Егором Улановым, – это отчасти разрушение стереотипа, ставшего, по сути, уже хрестоматийным, о поэте-бомже – грязном, пропахшем дешевым алкоголем и канализационным смрадом. В образе Кутилова Уланов вывел русского интеллигента – неприкаянного, страдающего от своей ненужности, хотя имеющего волю и характер. Биографическая канва реально существовавшего человека достаточно условна, поэтому тот зритель, кто придет на спектакль, дабы отыскать портретное сходство между сценическим персонажем и его прототипом, определенно точно не сможет это сделать. Он найдет одиночество гения – эту, безусловно, трагическую и узнаваемую модель биографии многих поэтов, кочующую из судьбы в судьбу. Горечь утраченных надежд и стремлений (песня «Черный лось», вернувшая героя в детство, пронзает элегическими нотами грусти). Нежелание вписываться в рамки казенщины и канцелярита: наиболее показательна в этом отношении сцена в редакции Дома печати, которая виртуозна «оттанцована» артистами массовки. Невозможность обретения счастья даже с самыми по-настоящему близкими людьми: отдадим должное царице эпизода в данном спектакле актрисе Ольге Беликовой, сыгравшей жену поэта Лиду, – женщину, уставшую ждать (и тут уже вспоминаются лирические строчки из песни другого поэта – «Ты придёшь, но будет поздно / Несвоевременность – вечная драма…»).

Трагическую безысходность участи человека «с нестандартным мышлением»: уникальна сцена в психиатрической больнице, где яркой вспышкой отразилось художественное творчество поэта – его рисунки с причудливыми иррациональными сюжетами, будто бы вмонтированными в живую плоть людей-птиц, которым не суждено взлететь (художник по костюмам Наталья Дружкова). Груз совершенных ошибок и осознание невозможности их исправить: щемящее чувство вызывает сцена с повзрослевшим, выросшим без отца сыном (Виталий Храмов).

Если сравнивать образ Кутилова, созданного актером Свердловской драмы Игорем Кожевиным, и образ Егора Уланова, то имеет место явное отличие – Игорь Кожевин играл героя, осознавшего собственную смерть и примирившегося с ней. Герой Уланова – человек, для которого еще не все песчинки в часах скатились вниз.

Смерть застала его врасплох, он не готов к уходу. Несмотря на очевидную безнадежность ситуации, он пытается ухватиться за жизнь сведенными судорогой руками, поставить точку там, где всю жизнь маячило размытое в своей неопределенности многоточие: примириться с обиженными, обнять любимых. И, наконец, искупить вину перед теми, кто шагнул за роковую черту много лет назад. Поднимая тему гибели армейских товарищей Кутилова в самом конце спектакля (напомним, Аркадий и группа солдат устроили на территории воинской части пирушку и за отсутствием спиртного приняли на грудь антифриз; в живых остался один Кутилов – с непреходящим чувством вины, терзавшей его совесть, и тяжелейшей депрессией), режиссер-постановщик показывает нам, зрителям, исходное событие, сломавшее поэта, ставшее точкой невозврата, началом конца. Будто железнодорожная стрелка переключила рельсы на другой путь, и жизнь резко и бесповоротно пошла совсем в ином направлении…   

Заглянуть в Вечность

История Беглеца (Леонид Калмыков), бывшего детдомовца, – это история звереныша, брошенного в клетку мегаполиса, по которой он мечется в поисках спасения, нанося беспорядочные, хаотичные удары случайно попавшим под руку прохожим. И, походя, убивает, – не осознав, что убил. Актер Калмыков, поднаторевший в основном на ролях приличных юношей из хороших семей, на этот раз мастерски создает образ юного гопника, раздираемого паническим, переходящим в истерику, страхом.

Еще один персонаж, который наравне с главным героем задает тон всему действию, – так называемый Конструктор (заслуженный артист России Александр Гончарук), представший сразу в нескольких ипостасях – дознавателя, безымянного свидетеля, проводника в загробный мир… С этим таинственным незнакомцем Магнит ведет бесконечный разговор – начатый при жизни, не оконченный после смерти и продолжающийся до сих пор, где уже мы, зрители, пытаемся найти ответы на мучительные в своей сложности вопросы, связанные с личностью убитого поэта… Александр Гончарук на полную мощь использовал широту и амплитуду своего актерского дарования и создал целую галерею разноликих и неоднозначных образов, часть которых взята из художественных произведений писателя (например, из повести «Соринка»), часть – смоделирована режиссером.   

Предприняв попытку заглянуть во внутренний мир поэта через его стихи, создателям спектакля удалось создать необычайно живой и цельный образ, правдивый в своей шероховатости и непричесанности. Образ человека, ушедшего из жизни непризнанным и невостребованным, но ставшего легендой. Человека, шагнувшего не в небытие, а в Вечность.

Наталья Елизарова,

Фото: Омский государственный академический театр драмы.