Актриса Екатерина ПОТАПОВА: «Никто не застрахован от любви»

Заслуженная артистка РФ рассказала о новом спектакле Омской драмы по пьесе «Осенние скрипки», относящейся к драматургии Серебряного века.

Уточним, что пьеса Ильи Сургучева «Осенние скрипки» – это история супружеской неверности. Место действия — дореволюционная Москва. Основные действующие лица: присяжный поверенный Дмитрий Иванович Лавров (Александр ГОНЧАРУК), его жена Варвара Васильевна (Екатерина ПОТАПОВА), их приемная дочь Верочка (Ирина БАБАЯН, Мария ТОКАРЕВА), присяжный поверенный Виктор Иванович Барановский (Степан ДВОРЯНКИН). Отношения героев переплетаются в причудливом любовном четырехугольнике. Но основной «нерв» спектакля, конечно же, – это Варвара Васильевна. Она пытается разорвать болезненную любовную связь с молодым человеком, но при этом оставить его, что называется, в семье. И переключает внимание Барановского... на юную дочь.

Мы встретились с Заслуженной артисткой России Екатериной Потаповой, поговорили о новом спектакле, о роли и, конечно же, о любви.

– Екатерина, ваша работа в «Осенних скрипках» очень объемная, психологически сложная, какое место она занимает среди других ролей?

– Одна из любимых и на данный момент самая сложная, потому что спектакль только начал свою жизнь, он совсем свежий. Несмотря на насыщенный репетиционный процесс, для меня в этой роли еще остались загадки и я с нетерпением жду каждого следующего спектакля. Это как перечитывать любимую книгу, каждый раз замечая в ней новые нюансы.

– По масштабам было что-то подобное?

– Было, и, надеюсь, еще будет. Но масштабность роли не всегда зависит от длительности пребывания на сцене. У меня есть роли меньшие по объему, но не менее масштабные по глубине. Конечно, когда артист играет центрального персонажа, у него больше возможностей. Но иногда и эпизодическая роль позволяет создать очень интересный образ.

– Георгий Зурабович (Цхвирава — прим. ред.) вам рассказывал, почему решил обратиться к этому малоизвестному автору?

– Его зацепила история острых взаимоотношений между людьми. Мне кажется, она не может не зацепить. И дело не только в поворотах сюжета, которые непредсказуемы, как в хорошем детективе. Пьеса поднимает очень интересные темы, задает вопросы, на которые не может быть однозначных ответов. Малоизвестность автора тоже, конечно, большой плюс. У зрителей нет навязанных клише о том, как это нужно играть и как это нужно воспринимать. Зритель приходит чистым.

– Чувства вашей героини Варвары Васильевны по отношению к молодому любовнику болезненные и разрушительные. Все дело в том, что верующая женщина нарушает моральные устои, грешит или все-таки проблема в разнице в возрасте, и она чувствует, что ее время уходит?

– Мне кажется, все не так просто. Конечно, уходящая молодость для Варвары тоже имеет значение, та самая «осень души человеческой», о которой так много говорится в нашем спектакле. Но это не главная тема. Гораздо интереснее тема фатальной страсти, от которой не застрахован никто. Живет человек, он никому не желает зла. Он уверен, что хорошо изучил самого себя, ведь у него за плечами длинная жизнь. Он опирается на свой жизненный опыт, на что же еще ему опираться? И когда с ним случается нечто, ставящее под сомнение все, что давало ему уверенность в себе, в своей порядочности, – он теряет почву под ногами. В каком-то смысле это история о человеке, который загнал себя в угол в попытке исправить свои ошибки. Страсть, охватившая мою героиню, оказалась сильнее всех рассудочных решений.

– Она хочет разорвать отношения с любовником и не придумывает ничего лучше, чем подтолкнуть его к своей приемной дочери. Логичнее бы просто перестать общаться...

– Думаю, моя героиня к этому не готова, хотя убеждает себя в обратном. План, который она придумала, основывался на ее решении пожертвовать собой, своими чувствами во имя спасения семьи. И она искренне верила, что ей хватит на это сил. Но страсть оказалась сильнее, и план сработал в отношении всех, кроме нее самой. Она начинает совершать поступки, которые пугают ее саму. При этом любовь к дочери, к мужу совершенно парадоксальным образом никуда не исчезают, только обостряются.

– Между Варварой Васильевной и дочкой происходит острая сцена, когда она пытается «отобрать» поцелуи своего любовника, доставшиеся Верочке. Появляются сомнения, что там есть материнские чувства.

– Да, сцена любви в один миг превращается в сцену ревности. Но поступок Варвары становится неожиданностью и для нее самой. В жизни мы далеко не всегда способны держать себя в руках по отношению к своим детям, но это не значит, что мы перестаем их любить. Поступок моей героини – это не рассудочное поведение, не продуманный шаг, – это состояние аффекта. Обдуманно такие вещи не совершаются, иначе это история не для театра, а для больницы.

– А здесь точно нет патологии, на ваш взгляд?

– Нет. Патология – это болезнь. А в нашей истории нет сумасшедших. Есть существование человека на эмоциональном пределе, есть спонтанные поступки, есть отчаянная борьба со своим эго. Оправдывать странное поведение персонажа психической патологией, значит сделать историю слишком банальной.

– А Варвара Васильевна относится к приемной дочери именно как к своему ребенку?

– Конечно! На мой взгляд, в этой истории не имеет значения, приемный Вера ребенок или родной. Мать любит ее безусловно, и это делает историю еще более сложной.

– У вас возникают какие-то параллели с образом Варвары Васильевны?

– Да, эмоционально она мне много кого напомнила. Есть в мировой литературе похожие женские образы – со всегда неспокойным сердцем, загоняющие себя в угол в попытке обмануть самих себя. Мадам Бовари, например. Можно провести параллель с «Леди Макбет Мценского уезда» – та же категоричность страсти, горячность поступков.

– Насколько затратна ваша роль? Наверняка вы после спектакля как выжатый лимон...

– Да, роль энергозатратная, и это прекрасно! Когда-то один очень хороший режиссер сказал мне: «Театр не производит материального продукта. Все, чем мы занимаемся, – это строительство замков на песке. И если не вкладывать в эти замки всего себя, нет никакого смысла этим заниматься. Наша энергозатратность – единственное, что может оправдать это странное занятие». И я полностью с ним согласна. Мне невероятно интересно полностью погружаться в такие характеры: сложные, неоднозначные. Мне нравится исследовать персонажей, у который конфликт в первую очередь с самими собой, а не с миром. С самим собой договариваться всегда сложнее, себя труднее обмануть. Кроме того, энергозатратность – процесс не односторонний. Можно сказать, что мы обмениваемся энергией с моими героинями. Сколько я отдаю им – столько же получаю взамен.

– По вашим ощущениям, какой аудитории адресован спектакль «Осенние скрипки»?

– Любой аудитории. Человек, который любил или влюблен, или еще только мечтает о любви, найдет в этом спектакле свою тему. Наша история не привязана к возрасту, профессии или определенному классу общества.

– Финал вашего спектакля открытый, а в оригинале же было несколько иначе?

– Да, по пьесе в финале мать мирится с дочерью. Но когда наш спектакль стал вырисовываться, когда мы построили почти всю историю, стало понятно, что такой финал выглядит неправдой.

Если настолько высок градус отношений между людьми, если произошедшие события действительно перевернули их жизнь, то можно только делать вид, что прошлое не имеет значения. В этом случае перемирие выглядит сомнительно. Поэтому я предложила Георгию Зурабовичу изменить финал истории. Мы попробовали несколько вариантов и остановились, как мне кажется, на самом остром. Но не будем раскрывать все секреты для тех, кто еще не видел спектакль.

Фото из архива Екатерины Потаповой,

а также предоставлены Омским академическим театром драмы.