Омский социолог объяснил появление «паствы Навального»

Директор ООО «ГЭПИЦентр II» Вадим Дрягин считает, что лидер несистемной оппозиции обзавелся полным комплектом мессианских атрибутов. Вольно или нет, посодействовали ему в этом чиновники.

Несанкционированные акции несистемной оппозиции, а конкретно сторонников Алексея Навального, в начале 2021 года стали главным пунктом медиаповестки в России. С научной точки зрения протест есть не что иное, как социальное взаимодействие, которое является объектом изучения социологов. Мы обратились за подробными комментариями к одному из самых компетентных представителей этой сферы, директору ООО «ГЭПИЦентр II» Вадиму Дрягину.  

– Вадим Владиславович, некоторые топ-блогеры заявляют о февральской революции применительно к акциям протеста в поддержку Алексея Навального. Насколько такое определение соответствует реальной ситуации?

–  Тут все зависит от того, кто и что под словом «революция» понимает. В публицистике, да даже и политологии, нет устоявшегося единого мнения о том, что можно считать революционными изменениями в обществе, а что нет. Согласно марксисткой теории революцией можно назвать только смену общественно-экономической формации: переход от рабовладельческого строя к феодализму, от феодализма к капитализму, от капитализма к социализму. В лозунгах навальновцев на это нет и намека. Они за некий честный капитализм без коррупции.

Кстати, а почему вообще нынешняя «революция» вдруг стала февральской? Протесты начались вообще-то в конце января.  

– Наверное, по аналогии с февральской революцией 1917 года. Тогда народ выходил под лозунгами «Мира, хлеба, свободы!». Сейчас вроде голода нет, как, впрочем, и большой войны.

– Голода нет, да, но и планка социальных ожиданий за сто с лишним лет поднялась гораздо выше этого уровня. Имущественное же расслоение, которое во все времена являлось поводом, фактором социального конфликта, никуда не делось. Росстат каждый год фиксирует падение реальных доходов подавляющей массы населения с одной стороны и увеличение группы людей со сверхдоходами – с другой. Вопрос – где та грань, за которой экономическое неравенство, к слову сказать, всегда существующее, обычное недовольство людей перерастает в открытое неповиновение власти, поддерживающий существующий порядок вещей.

Представим ситуацию: вы имеете работу, семью, какой-то стабильный доход, но вдруг начинаете испытывать дикий дискомфорт от институтов власти и предлагаемого государством сервисного обслуживания. В принципе, это естественное состояние, поскольку, во-первых, идеальных обществ не существует. Во-вторых, человек – система динамичная, и он всегда будет стремиться к улучшению своего материального положения и социального статуса, с какого бы порога ни начинал свой старт.

Выражение протеста всегда является предметным. Таким, например, как «марши несогласных» в России середины нулевых годов, которые, безусловно, демонстрировали неудовлетворение людей социальной реальностью. Повальное пьянство в поздние советские годы, когда народ пил так, что «шуба заворачивалась», тоже было своеобразной формой социального протеста. Мол, я напьюсь, уйду в параллельную реальность и не буду участвовать в ваших затеях.

Опытным путем государства дошли до выработки функциональных демократических институтов, позволяющих выразить недовольство граждан некровавым путем. Речь, прежде всего, идет о выборах. Идея такая: я отдаю свой голос за депутата, депутат меняет законодательство, а в конечном итоге я меняю окружающую социальную среду. Но мы живем в такое время, когда существующие цивилизационные институты уже не удовлетворяют запрос личности на построение справедливого общества. Это видно на примере движений BlackLivesMatter в США, «желтых жилетов» во Франции, и далее по списку, в котором находится и Россия. Современный мир требует иных форм выражения недовольства и более широких свобод.

– А вот участники несанкционированных «гуляний», кроме свободы Навальному, никаких иных свобод вроде бы и не требовали. Во всяком случае, такие требования не были как-то внятно оформлены по пунктам.

– Проблемой современной российской социологии является то, что ни навальновские протесты 2019–2021 годов, ни «болотные» протесты 2012–2013-го в мотивационной части не изучены. Есть несколько исследований российских и зарубежных авторов по этим темам, но, на мой взгляд, они довольно слабые с точки зрения определения объекта исследования. Вот о квалификационных признаках – составе участников, географии распространения – мы кое-что уже можем сказать. 

По данным «Эха Москвы», а они ссылаются на свои источники в МВД, 23 января протестные акции прошли в 122 городах, а 31 января уже в 142 (к сожалению, официальные данные не опубликованы). Это качественный показатель, которого не было ни на «маршах несогласных», ни на «болотных протестах». Мы впервые увидели синхронное выступление, прошедшее, образно выражаясь, «по свистку». Сказано было: «Собираемся в 14 часов по местному времени», и около полутора сотен городов и поселков откликнулись. Можно сказать, что это результат четкой работы региональных штабов Навального, но в самом ФБК* (организация признана иностранным агентом) всегда заявляли, что их штабы работают в 40 субъектах. На мой взгляд, это говорит о том, что большинство было дезавуировано правоохранителями до акции протеста.

Вторым важным моментом является то, что предметной точкой протеста в России является не какое-либо событие, а конкретная личность. В Хабаровске ею стал арестованный губернатор Фургал, сейчас это арестованный и уже осужденный Навальный. Такова специфика патерналистского российского общества. Какие материальные или социальные блага может ожидать участвующий в протестах гражданин от освобождения Фургала или Навального? Да никаких. Экономические требования если и есть, то они где-то на втором плане. Программные заявления о свободе капиталу или хотя бы сокращении налогов не озвучиваются. Общие рассуждения о необходимости честных выборов в случае с Фургалом выглядят непредметно. Учитывая, что до старта избирательной кампании еще далековато, то же самое можно сказать и о ситуации с Навальным.

Третьей особенностью нынешних протестов, на которую обратили внимание социологи Москвы и Санкт-Петербурга, стало массовое участие в акциях самой активной части трудоспособного населения – людей в возрасте от 20 до 35 лет. Это не пенсионеры, завсегдатаи коммунистических митингов. Но это не школьники, точнее, не только школьники, как нам иногда преподносят дело государственные СМИ. Правильнее говорить о молодежи, поскольку в демографических терминах молодежью как раз считаются люди до 35 лет.

– Исходя из квалификационных характеристик протестов, можно ли сейчас дать хоть какие-то прогнозы на дальнейшее развитие ситуации?

– Для начала неплохо было бы выяснить целеполагание участников «гуляний». Даже если посмотреть журналистские опросы, которые делали «Эхо Москвы», «Дождь», РБК, РЕН-ТВ и тому подобные СМИ, мы увидим очень разные ответы. Самые распространенные: «Мы идем поддержать Навального», «Нам надоело так жить» и «Путина в отставку». Но это ответы не из единой смысловой категории.

Сейчас что-то прогнозировать можно, только изучая опыт прошлого, ведь история ходит по кругу. Существуют горы литературы, в которой умные люди дали оценку типам революций, исследовали цели и соотношения их участников, разобрали социальную, демографическую, возрастную и гендерную составляющую протестов. Общий вывод: победа революции, ну или переворота, возможна при активном участии 3–5 % населения. Посмотрите работу Ленина «Доклад о революции 1905 года». Описанная там ситуация как две капли похожа на положение дел в современной России, с учетом, конечно, произошедшего технического прогресса. Кстати, одним из важнейших итогов той революции Ильич считал опыт солидаризации, который получили недовольные народные массы. Тогда для координации действий протестующих в различных отдаленных друг от друга городах требовались телеграммы, письма, курьеры. Поскольку нужно было еще соблюдать конспирацию, даже такая небыстрая коммуникация осуществлялась с задержкой. Тем не менее громыхнуло так, что мало не показалось никому. Сегодня для координации действий требуются секунды.

На месте властей я бы сейчас крепко задумался. Уже трудно себя уверять, что протесты – это всего лишь результат происков внешних врагов, в частности Госдепа. Нужно не просто тренировать и надеяться на Росгвардию и полицию, а надо учиться вести диалог с собственными гражданами. К сожалению, подвижек в этом направлении пока не видно. Российские чиновники вообще напоминают слона в посудной лавке: ничего у них не ладится.

Чего, безусловно, добился Навальный, так это полной десакрализации власти. Можно по-разному относиться к фильму о дворце в Геленджике, но на YouTube он набрал более 100 млн просмотров. То есть паствой он принят. Посыл «посмотрите, чего они построили на наворованные деньги» полностью отвечает имплицитным представлениям обывателя о том, что все начальники и всегда – сволочи.

Если это был продуманный шаг Алексея Навального, то он реально сильная фигура на политической шахматной доске. Может, конечно, так получилось случайно, ну так в политике, как в любом деле, – без удачи никуда.